Среднеформатная «Киев 6С» вместо привычных 12–13 кадров на плёнку 120 давала 9–10, а последняя фотография получалась обрезанной, с непредсказуемым вертикальным форматом и рваными краями. Я не знал заранее, какой кадр окажется этим «неполным», поэтому снимал как полноценный квадрат — и получал кусок картинки, иногда абсурдно обрезанный.

В этом я чувствовал недобрый, но очень смешной сарказм: будто ты с каменной серьёзностью готовишься к философскому докладу, а тебя прерывает шут, и делает это так метко, что публика хохочет, а ты теряешь дар речи.

Технический дефект со временем часто становится самостоятельным искусством — и «обрезки» не исключение. Их иронический шарм был не в псевдозагадочности и не в придуманной элитарности, а в честной насмешке над чужой и собственной серьёзностью. Для меня это было прекрасным противоядием к пространным размышлениям и мистическим поискам, из которых родился «Кусок луны».